Боевые действия на Украине продолжают удивлять размахом. 6 декабря появились сообщения о прибытии в ЛНР свежей техники для наших танкистов. Речь идёт о 200 Т-90М – двух полковых комплектах, огромном по нынешним временам количестве полностью новых (именно собранных с нуля) танков.
Но, кроме них, встаёт в строй и всё большее количество «ветеранов»: и на полигонах, где проходят подготовку мобилизованные бойцы, и в зоне СВО постоянно встречаются практически все модификации оставшихся в наследие от СССР боевых машин, начиная с Т-62М. Находится применение и захваченной у противника технике, включая иностранные версии советского Т-72. Всего же на линии фронта с обеих сторон задействовано порядка 1-1,5 тысячи только танков, не считая различной легкобронированной техники.
Хотя большие танковые сражения после 1945 г. неоднократно имели место на Ближнем Востоке, для европейского ТВД такое количество – несомненный рекорд. Кроме того, в боевых действиях на Украине танки впервые принимают участие в боях двух высокотехнологичных армий на предельно сложной, урбанизированной и лесистой местности. Нет сомнений, что в гипотетических следующих конфликтах нашего века (в Европе, на Тихом океане) тяжёлая бронетехника будет использоваться с оглядкой на опыт российской СВО на Украине.
И тут возникает вопрос: а каков, собственно, этот опыт? Как танкисты приспособились к новому полю боя, которое круглосуточно просматривается с воздуха и из космоса, насквозь простреливается многочисленной артиллерией и высокоточным оружием и на котором даже толком не развернуться ни в тактическом, ни в оперативном смысле?
Многоборье-2022
Тактика – самый пластичный аспект военного искусства, наиболее чутко и быстро (и поэтому не всегда верно) реагирующий на любые изменения обстановки. Оно и понятно: в конечном счёте каждый новый приём изобретается солдатами и командирами прямо на поле боя, и если он оказывается неудачным, то цена ошибки – кровь и какое-то количество смертей.
Главной «новой реальностью» СВО стало предельное насыщение линии соприкосновения средствами воздушной разведки. В принципе, практика поставила точку в процессе «БПЛА против РЭБ»: теперь можно с полным правом утверждать, что в крупномасштабном конфликте никакие радиоэлектронные и зенитные средства не смогут полностью зачистить небо от вражеских «летающих глаз». Более того, оказалось, что карманная авиация может и будет широко (это ключевое слово) использоваться не только для наблюдения и корректировки артогня, но и для точечных ударов по небольшим группам и даже отдельным бойцам или машинам.
В свою очередь, «прифронтовая полоса», находящаяся в зоне эффективного артиллерийского поражения, расширилась до 40-60 км. Это означает, что крупные скопления войск и важные компактные объекты (штабы, склады, рембазы) в ближнем тылу практически наверняка подвергнутся удару сразу же, как будут вскрыты, безопасных мест почти не остаётся.
Большинство тактических новинок нынешнего конфликта отталкивается как раз от этой вводной: вышел из укрытия – значит, оказался на глазах у противника, даже если ты у себя «дома», в нескольких километрах от фронта. Для пехоты и экипажей лёгкой бронетехники это настоящий кошмар наяву по вполне понятным причинам. Значение тяжёлой бронетехники, и без того высокое, в подобных условиях возрастает кратно: благодаря сочетанию мощной брони и высокой подвижности своих машин танкисты становятся единственными, кто может не просто находиться на таком поле боя с «приемлемым» риском, но и наносить противнику существенный урон.
И всё же даже им приходится использовать почти исключительно вариации на тему «ударил-убежал». Судя по многочисленным видео наших военкоров с передовой, российские танки работают небольшими группами, зачастую разбитой на пары четвёркой в духе грозненской «танковой карусели». Пока два танка из четвёрки, маневрируя на пятачке и прикрывая друг друга, обстреливают противника прямой наводкой, два других откатываются на пару километров назад, на рубеж пополнения боеприпасов. Затем пары меняются, и этим обеспечивается почти непрерывное огневое воздействие на фашистов.
Иногда пары составляют из танка и лёгкой бронемашины с автоматической пушкой – БМП или БТР, так поступают в случаях, когда особенно велик риск столкнуться в ближнем бою с вражеской пехотой, вооружённой РПГ. По возможности лёгкую технику стараются располагать позади танка на некотором удалении, чтобы снизить риск быть поражённой ПТУР или осколками снарядов.
Подобным образом бронетехника действует и в наступлении, и в обороне – тогда это напоминает быстрые контратаки. Хотя в обороне наши войска и готовят для танков окопы, занимают их машины не постоянно, а по тревоге, выдвигаясь из какого-либо укрытия (подвала, ангара) в ближнем тылу. «Танк-дот» на стационарной позиции в современных условиях – магнит для вражеских снарядов.
В последнее время всё шире внедряется новая тактика, которую по аналогии можно назвать «танковым колесом обозрения», когда боевые машины, тоже маневрируя парами, ведут огонь не прямой наводкой, а издалека, по корректировкам с квадрокоптеров. Последние делают стрельбу с закрытой позиции почти такой же эффективной, как и прямая, а собственная безопасность машины заметно возрастает: она становится недосягаема для пехотных противотанковых средств, угрозу создаёт только вражеская артиллерия.
«Колесо обозрения» стало возможным благодаря насыщению войск разведывательными дронами и инициативе командиров на местах, которые решили проверить на прочность старое убеждение о бесполезности стрельбы «навесом» из гладкоствольных пушек. Видимо, приём оказался весьма эффективным, поскольку есть сообщения, что его уже отрабатывают и с мобилизованными танкистами на полигонах.
Что касается украинских фашистов, то они пытаются действовать схожим образом и в наступлении, и в обороне, но полностью воспроизвести тактику российских войск им мешают объективные причины, первая из которых – всё нарастающий дефицит самих танков. Собственные запасы украинских Т-64 и запчастей к ним подходят к концу, поставки модификаций Т-72 из Европы тоже застопорились. Время от времени киевский режим пытается использовать откровенно гнилую технику, которая не может даже доехать до фронта, как вставшая из-за поломок колонна Т-64А несколько недель назад.
В дефиците и квалифицированные кадры. Практически все знакомые с военной техникой резервисты были призваны в ВСУ ещё во время первых волн мобилизации весной и понесли существенные потери. Это, кстати, ещё один из доводов, которыми Запад оправдывает поставки Украине преимущественно колёсной техники: обучить вчерашнего водителя грузовика на БТР не в пример легче, чем на гусеничную БМП.
В большинстве известных случаев в наступлении украинские танки работали парами (стандартно два танка придаются мотопехотной роте на различном транспорте), в обороне – нередко поодиночке. Когда есть возможность, более опытные экипажи пытаются «каруселить», но с меньшим успехом, чем наши, из-за собственной малочисленности и плотности ответного огня российской артиллерии. В ходе «херсонского контрнаступа» украинские танкисты нередко просто не успевали добраться до передовой: их машины были приоритетными целями среди наступающих фашистских таборов и первыми получали снаряды в крышу.
Понедельник никогда не заканчивается
«Довольно большая война» на Украине даёт пищу для размышлений и о самой бронетанковой технике. В очередной раз подтверждается правота советских инженеров, более полувека назад сделавших ставку на компактные и высокозащищённые машины с автоматом заряжания. Правы оказываются и американские разработчики программы Future Combat Systems, уже на рубеже столетий представившие себе «танк будущего» как некое самоходное орудие, ведущее в разреженных порядках преимущественно дальний бой. Наконец, вполне верно мыслят немцы и французы, предусмотревшие на своих «Пантере» и «Евротанке» штатные дроны-разведчики и четвёртого члена экипажа – «системного администратора».
И в то же время очевидно, что никаких «танков будущего» (включая «Армату») в товарных количествах в ближайшее время не предвидится. Украинский конфликт выявил по-настоящему перспективное направление, связку БПЛА – артиллерия – ВТО, на которое и будут брошены основные ресурсы ВПК всего мира. На «земле» же «кризисные войны» ближайших десятилетий будут вестись модернизированным наследием холодной войны, пока оно полностью не исчерпается.
Похоже, что на тактическом уровне тенденция к дроблению сил ближнего боя на малые группы, концентрирующиеся вокруг танков, продолжится. «Карусель», «колесо обозрения» и атаки штурмовых групп, в которых действия чуть ли не каждого отдельного бойца корректирует оператор дрона, станут общепринятой практикой. Возможно даже, что в обозримом будущем танки останутся единственными «живыми» единицами контактного боя, а пехоту на лёгкой «броне» вытеснят автоматизированные «стаи» БПЛА-гранатомётчиков и «птицеловов» разной весовой категории.
Так или иначе, требования к танкистам будущего возрастут на порядок, приближаясь к уровню боевых лётчиков. Работа на «устаревшей» технике потребует в первую очередь невероятной стрессоустойчивости, смелости и инициативы, по-настоящему живого ума. На оперативном же уровне понадобится серьёзная переработка всей концепции логистики, придание соединениям (дивизиям или корпусам из нескольких бригад) возможности произвольно разрежать и уплотнять свои порядки и одинаково эффективно снабжать на передовой как отдельные боевые машины, так и целые армады (состоящие в основном из самих снабженцев – столько расходников требует современная война).
Автор: Михаил Токмаков
